О праздниках

Мельникова Т.А.: - Кого?

Собиратель: - Вашу фамилию.

Мельникова Т.А.: - Мельникова, Мельникова Татьяна Алексанна, как и Кати.

Собиратель: - А вы из какой деревни будете родом?

Мельникова Т.А.: - Я буду Угольского сельсовета, деревня Поповка. Углы пом… Нет, не бывает.

Собиратель: - Река Угла, да, есть?

Мельникова Т.А.: - Река Угла и, значит, от Леонова туда ещё четыре километра до нас. Там церковь у нас была, там у меня мама и бабушка с дедушком похоронены. Мы, мы… Я там росла. Но мама у меня очень рано умерла, ещё мне было восемь лет, мама у меня умерла, так что я всё была у дедушки жила с бабушкой, но раньше в школу почему-то… не знаю, почему в школу в деревне много, но в школу не ходили. Я только одна. И меня дедушка на лошади возил к Воздвижению, вот Вздвиженский сельсовет. Ну чего? Там меня оставили у кого-то там на квартире. Я ревлю, не останусь, за дедушкой хватаюсь. Так меня в Вологду и отправили к тёте. Вот я там всё и жила.

Собиратель: - В Вологде самой?

Мельникова Т.А.: - В Вологде, в Вологде. В Вологде и училась, окончила семилетку. Раньше семилетка и девятилетка и всё. Ну вот, я семилетку кончила, мне дядюшка и говорит: Таня, слушай, давай мне… А он очень маляр хороший, и дальше он очень художник, рисовал всё портреты: и Сталина, и Ленина, всех. Сам себя в зеркало, жену нарисовал хорошо. …Ты мне будешь помогать? Я говорю: дядя Вася, не буду.

Собиратель: -…Александровна, а у вас-то в вашей деревне какой праздник праздновали?

Мельникова Т.А.: - У нас? У нас праздновали этот Спасов День, первый Спас, четырнадцатого августа. У нас была ярманка хорошая тут у церкви-то. Первый Спас. Дедушка всё нам давал денег на сусленники, внучатам.

Собиратель: - А что такое сусленники?

Мельникова Т.А.: - А пряники эдакие назывались сусленниками. Копейки. Он подаст несколько копеечек, а нет, не было денег-то, дедушка старенький, бабушка в семь лет старая была, слепая. Вот глаукому-то она мне и передала. Ну, я, я – сирота, ещё незамужняя дочка жила – гайморит. Так вот раньше пенсий-то никаких не давала дак, отдаст нам три копейки или пять, например, на это, вот и бегите, вот и радёшенькие и побежим туда, на ярманку за сусленниками.

Собиратель: - Так это в этот праздник ярмарки и устраивали?

Мельникова Т.А.: - Ой, какая была ярманка, отовсюду из, из… даже из Ярославля, отовсюду приезжали. Там были, постройка сделана была, всё, ряды. Ой, было, так эти даже, знаете, как говорят, вёдер деревянных, да шаек, да граблей, да чего не навезут, чего не навезут, всего! Всего, всего. Ну, много было, большая ярманка.

Собиратель: - Представления какие-нибудь были во время ярмарки?

Мельникова Т.А.: - Чего были?

Собиратель: - Представления.

Мельникова Т.А.: - Не поняла. Это девушки попоют-походят, да ну потом круг… ребята поиграют, они попляшут. Нет, в то время не было ещё ничего, и ни клубов, ничего не было.

Собиратель: - Но на ярмарке плясали, да?

Мельникова Т.А.: - Ой, как же не плясали. Ну…

Собиратель: - В гармошку играли?

Мельникова Т.А.: - Гармошка. Ой, ребята, как хорошо в гармошку играть. Раньше в подъездах не пили ребята, как теперь. Вон придут какие здоровые. Качель сделают большущую, качались на качели, в ярких-ярких платьях девчонки гуляют. Вот два дня гуляние, а потом Вздвиженьев день. Вздвижение, туда все пойдут. Так-то раньше было весело.

Собиратель: - А какие песни-то на качелях пели?

Мельникова Т.А.: - Ой, Господи, я и не знаю, дело-то было мало, так и не помню. Мне только дедушка нам наказывал, что не подходите к качели, не подходите, а то даст вас ещё этим, доской-то тут качают, так не подходите. А нас много внучат-то было, тут уж период знаете какой начинался, уже ж этих священников-то всех садили, да всё, дак это… А у меня дедушка-то. Я из семьи служителя культа, у меня отец священник, у меня дядюшка священник, дедушка псаломщик, так что меня… Я кончила четыре класса в Вологде, и меня никуда не принимают в этот раз. Раз у неё отец – поп, всё. Никуда. Господи, чего делать? Так мамина подружка врачом кончала, мама-то кончала ИНЯЗ, Институт Педагогический, учителем работала в Усть-Кубинском там. Вот там она и заразилась, заболела-то это. Ну и чего вот, дак она уже давай хлопотать, что нам… что она отца совсем не знает, не знает, её воспитывал дедушка, так вот с большим уж.. бедой, но меня взяли, дали мне семилетку кончить. Так уж я боялась словечка какого сказать, чтобы только меня не выгнали-то. Как я боялась-то. И все годы эти так у меня, чего… дядя… Вот у меня папу моего, неизвестно, раз священник, дальше у старшей, у мамы у старшей сестры был священник отец, то есть муж, тоже. Значит, забрали и всё, с концами. И старшего сына. Он, он тут начал, было, комсомол начинается, и он-то там и стал в комсомоле секретарём, его сразу забрали и всё, и больше мы не слыхали ни про него, вот эдак всю родню извели.

Собиратель: - Это в каких годах было?

Мельникова Т.А.: - А в каких годах было? Да я ещё училась. А с двадцатого по тридцатый. Вот в эти годы, наверно. Потому что я семилетку кончила, я кончила семилетку-то семнадцати лет, потому что раньше ведь не как теперь, что к школе привезут на автобусе, а вот по это место надо идти снегом. Ходила я к Воздвижению одна-то, иду-бреду. Так куда меня с семи-то лет? Меня отправили десяти лет в школу. Я кончила семилетку семнадцати лет.

Собиратель: - А он в какой церкви-то служил, отец?

Мельникова Т.А.: - А он служил в церкви Междуречье, в Шейбухте, вот где.

Собиратель: - А не в вашей, не в той, не в другой?..

Мельникова Т.А.: - Нет, нет. А я и не знала, где у меня отец… Я вообще отца не видывала, не знала, потом уж, когда в войну вот, в войну начальник НКВД… Ой, тоже всё, понимаешь ли. Не один раз меня вызывал. И сам не знает, чего. Вот пришла. Поросёнка приходи кастрировать, ко мне. Я пришла подкастрировать-то, мама приехала, старенькая. И вот разговорились, она говорит: как, миленькая, у тебя фамилия. Я говорю, Шейбухова. Шейбухова? Так вот разговорились. Она знает, оказывается, моего отца-то. Она и говорит, твой отец погиб. Вот так-то, милок. Оказывается, он потом, как сказать, ушёл из церкви. Его взяли на фронт, отца-то, и там убили. Вот мне эта тётечка с бабушкой рассказала.

Собиратель: - Вот на все два дня это были, и торговали все два дня?

Мельникова Т.А.: - Торговали.

Собиратель: - Все два дня?

Мельникова Т.А.: - Да. Ой, что было товаров. Жуть, жуть. Так тоже народу-то денег-то немного было. Всё тоже беднота была. Чего? Много ли заработает копеечки на своём хлебце? Так не знаю, но так одевались хорошо, но уж очень пёстро. Ой.

Собиратель: - А чего одевали-то?

Мельникова Т.А.: - А чего? Платья-то какие-то, не знаю. Где и такой материал брали, прямо дак вот аж глаза режет. Чего-то красное-то всё перед глазами так, честное слово. Ну, мы-то ещё были маленькие, так не знаю, чего ещё. А вот уж когда я приехала работать, меня послали в Архангельскую область, так там вот в тридцать шестом году, там в аккурат эдак же, вот ещё когда было дело, ещё там все праздники церковные справляли, церковные, и эдак же гуляли по этим, по улицам. Вот как там долго было.

Собиратель: - Ещё как-то рассказывают, что на ярмарку-то девушки на выданье как-то одевались, да вставали, чтоб смотрели-то на них.

Мельникова Т.А.: - Ой, девочки, никак не… ну дело-то было глупое, так не помню. А вот только и запомнила, что это ярко-то это всё плясали. А мы ведь жили-то рядом, рядом. Тут церковь, а наша деревня, наша деревня рядом. А в деревне заслужились, жили всего два попа. Старый поп на пенсии, новый поп, мой дедушка-дьякон и псало… то есть и псаломщик. И что вы скажете? Всю деревню взяли, сожгли. Нашёлся один Бальков такой, потом через десять лет нам написала его сестра, дочь неродная. «Вот, говорит, кто вашу Поповку сожёг». Так вот до чего народ вреден был, небось, так теперь опять восстанавляют церковь.

Собиратель: - Поповку сожгли, да?

Мельникова Т.А.: - А?

Собиратель: - Деревню Поповку.

Мельникова Т.А.: - Да.