О похоронно-поминальных обрядах

Собиратель: - [Умрет] человек, дак вот его сразу обмывали-то?

Мельникова Т.А.: - Сразу, наверно.

Собиратель: - А кого звали обмывать?

Мельникова Т.А.: - Ой, не знаю. Я вот только помню, как маме гроб делали на… на, в этом, на повити, помню. Я принесла, набрала этих вот стружек-то и домой иду играть. Бабушка говорит, ну-ко давай обратно неси; нашла, чем играть. Ой, вот помню.

Собиратель: - А куда эту стружку-то надо было?

Мельникова Т.А.: - А тесинки-то, досочки-то скоблили, гроб-то делали. Делали дома кто-то - не знаю, кто делал-то им, уж не знаю; а кто обмывал, не знаю. А у меня, у меня-то дедушка… он – медицинский фельдшер. Пришла я, вижу, что он… он крикнул три раза, что «я умираю, умираю». Я не знаю, не могу и в себя-то прийти, кое-как зажгла, нашла уж, свет-то зажгла, а он уж вот это, так я скорее за медиком. «Валентина Моисеевна, милая, у меня дедушка умирает». Вот она сразу вперёд меня, а у меня уж и ноги не идут. Она пришла, уже всё, умер.

Собиратель: - На полу? На полу он умер?

Мельникова Т.А.: - На полу, на простынь постлали на полу, да они его обмыли, и всё одели уж, чего ж, к смерти-то всё приготовлёно было. Они вот пока положили сюда, вот на диванчик, а потом дядя Юрка побежал к директору, а эдак снегу-то было, так и не проехать на кладбище. Надо чистить, так вот это. А директор пришёл, утром рано пошёл на планёрку, зашёл, посидел немножко и говорит: не беспокойтесь, всё будет сделано. И гроб сделали, и всё, всё, всё, всё. Он на почёте на большом, конечно, был. Он, как врач, очень хороший был.

Собиратель: - Куда до гроба-то, куда клали? На скамейки?

Мельникова Т.А.: - Не помню.

Собиратель: - Не помните?

Мельникова Т.А.: - Нет, не помню. Ничего не помню. Только вот, как она умерла, помню, а больше ничего не помню. Да как выносили. Она умерла-то в ночь на Рождество. Только за, это, в одиннадцать-то часов зазвонили колокола на этот, на… ну и она умерла, так… А снегу, вьюга такая была, вот как её выносили, на лошадку положили, на дровеники и меня рядом посадили, чего. Великая ли я идти, такой снег. И по… И вся родня приехала, сёстры все, племянницы, вот и поехали хоронять. Могилка была вырыта уж, вот и всё. А потом у нас церковь эту развалили всю, а с этой у нас была зимняя и летняя, две церкви было. Хорошее ведь место-то было - там на горе, это ну… и как раз все наши три могилки завалили кирпичом, всем этим. Ну, кирпич разворовали, а это-то всё… Мы вот дважды ездили, вот как приехали сюда с Юрой вот, с сыном да с мужем, да, значит, туда пошли пешком. Недалёко. Вот четыре километра от Леонова дак. Ну чего могилка? Могил нету нигде, не знаем где, нету дак. Ну, тут, конечно, на кладбище дак народ ходит, тут женщин спросили. Говорят, ой, что вы, что вы, мы всех хорошо знаем, и Студенцовых. Ну вот, ну где. Дак так вот, понимаете, цветочки положили на то место, где, где запомнилось, где были ихние могилки, да и всё.

Собиратель: - В поминальные дни, когда вот у вас надо поминать?

Мельникова Т.А.: - Как поминать?

Собиратель: - На какие дни-то на кладбище надо было ходить?

Мельникова Т.А.: - Вот в Троицу. Вы знаете, в Троицу у нас?.. Я даже, у меня и… Я, по правде сказать, никого не хороняла кроме своего вот мужа, потому что все как-то умерли-то; всё мы были в этом, в Шенкурске там, ну никак. Одного только, тётю я одну хороняла, дак это, как приехали сюда-то в этот в Троицу-то, он… он у меня умер девятого марта. Ну а Троица-то в июне была. Ой, дак как на гулянке на большой: народу, страсть, машин. И у каждой могилы все от... вся родня, вся родня, теперь собирается вся родня почему-то, не знаю.

Собиратель: - А раньше-то как?

Мельникова Т.А.: - А не знаю, раньше как.

Собиратель: - А маму-то вот хоронили, так когда поминали?

Мельникова Т.А.: - Мою маму?

Собиратель: - Угу.

Мельникова Т.А.: - Так маму…

Собиратель: - На сороковой день?

Мельникова Т.А.: - На соро… на... на девятый, на.. вот, мы вот похоронили сегодня, завтра утром все едем обратно на могилку, и потом на девятый день, и потом сороковой день – поминки, уже поминки в сороковой день. Опять народу много, поминки, а потом годовщина, опять поминки, и всё, больше уж поминок никаких нет, только что вот… Нет, мы, правда, вот нынче ему исполнилось, дедушку-то восемнадцатого января, исполнилось девяносто лет. Ну и чего, Юрка. Я и говорю, Юра, надо, поди, его помянуть-то, помянуть-то. Я говорю, сходи, купи красненького бутылочку, ну дак там как раз я приехала с Череповца, там кое-чего привезла, мы так закусочки сделали, всё, пригласили соседей. Говорим, зайдите к нам помянуть дедушку, ему сегодня девяносто лет, дак вот они и пришли, по стопочке выпили, да вот помянули. Девяносто лет, вот с января пошёл девяносто первый.